1907

17 октября 1907 года (4 октября по ст. ст.) в Киев для участия в вечере «Hового искусства» ПРИЕХАЛ ПОЭТ АЛЕКСАНДР БЛОК. Александр Блок писал: «Приехал в Киев 4-го утром. На вокзале встретили, усадили в коляску и примчали в лучшую гостиницу, потом накормили...» Остановился Блок в гостинице «Эрмитаж» на Фундуклеевской вместе с прибывшим накануне Андреем Белым и другими участниками вечера. Александр Блок на балконе гостиницы «Эрмитаж» в Киеве, 1907 Свое пребывание в Киеве поэт называл в письмах «пиром во время чумы», так как в те дни в городе свирепствовала эпидемия холеры. Большие скопления народа были опасны, но в зале Оперного театра свободных мест не оказалось. Блок и Белый страшно волновались, опасаясь провала. Hо вечер «Hового искусства», где гвоздем программы стала блоковская «Hезнакомка», прошел с успехом. Правда, один не в меру ретивый журналист опубликовал издевательскую рецензию, но под влиянием общественности вынужден был выступить с покаянным опровержением. А петербургских и московских литераторов ожидали еще два дня довольно утомительной «тусовки» – рауты, рестораны, визиты, встречи с литературно-музыкальной молодежью. Столичным гостям не позволяли даже достать кошелек: щедрые хозяева платили за все. А по ночам мнительный Андрей Белый не мог заснуть, ожидая появления симптомов холеры. Блоку приходилось его успокаивать. 19 октября (6 октября по ст. ст.) поэты читают лекцию «Искусство будущего» в Коммерческом собрании, а 21 октября (8-го по ст. ст.) покидают город. Олег Слепынин «Александр Блок под стенами Киевской Лавры» Википедия Незнакомка По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух. Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач. И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный, Бессмысленно кривится диск. И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной Как я, смирен и оглушен. А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!» кричат. И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне. И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна, Дыша духами и туманами, Она садится у окна. И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука. И странной близостью закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль. Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино. И перья страуса склоненные В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу. В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине. 24 апреля 1906, Озерки